Хуршед Атовулло: «Сегодня лишь единицы способны анализировать и выполнять журналистскую миссию»

Желание взять интервью у известного таджикского журналиста Хуршеда Атовулло, руководителя Центра журналистских расследований, а также в прошлом главного редактора общественно-политической газеты «Фараж», было у меня очень давно. С самого начала учебы на факультете журналистики ТНУ я много слышал о жизни и творчестве устода. Мне довелось прочесть определенную часть его статей, рассказов, интервью. На мой взгляд, мы все еще о нем очень мало знаем.   

Как один из самых молодых воспитанников Хуршеда Атовулло, я решился рассказать ему о своем желании взять у него интервью. Он, как всегда, сидя с сигаретой во рту, что-то записывал в своём блокноте. Услышав о моей просьбе, он прекратил писать, затем глубоко вздохнув недовольно сказал: «Эх, вы не понимаете – у меня совсем нет свободного времени».

Потом, немного подумав, он что-то сосчитал про себя и сказал: «В четверг в девять».
Таким образом, в четверг, за полчаса до назначенного времени, я пришёл в его кабинет.

— Устод, вы можете не ограничивать меня во времени?

— Хорошо. Задавайте вопросы.

— Спасибо. Поскольку наш разговор начался с вопроса о времени, хочется узнать, как вы организовываете своё время?

— В последнее время я очень занят. Иногда мне кажется, что мне недостаточно двадцати четырех часов в сутках. В моём офисе, как видите, от посетителей нет отбоя, а дома к тому же еще и свадебные хлопоты (прим. ред. – устод в эти дни женил сына).

— Несмотря ни на что, вы все же находите время помогать студентам и начинающим журналистам и даже ежегодно организовываете бесплатные курсы журналистики. Оправдываются ли ваши старания?

— Вообще я считаю, что, во-первых, журналист не должен иметь чувства страха и нерешимости перед чиновником. Он не обязан ему кланяться, чтобы получить информацию. Каждый раз, когда я слышу, что один из моих учеников на каком-то мероприятии поставил чиновника в неловкое положение своим вопросом, я получаю удовольствие.

Во-вторых, мы хотели подготовить специалистов в жанре журналистского расследования, так как в последние годы в странах Центральной Азии возрос интерес к этому жанру. Я увижу плоды своего труда, когда один из моих учеников из этой школы научится хотя бы журналистской гордости.

— Почему ваши ученики, после завершения курсов «разлетаются в разные стороны»?

— Представьте, если мы каждый год готовим хотя бы пять-шесть специалистов, то с 2005 года и до сегодняшнего дня мы выпустили около сотни журналистов. Конечно же, мы не можем обеспечить их всех работой. Поэтому выпускники нашей школы вынуждены искать свое место в других газетах, журналах, на радио и телевидении.

В нашем Центре журналистских расследований из сорока-пятидесяти человек, которые приходят в первые несколько дней, через шесть-семь месяцев остается всего два – три человека. То есть остаются те, кто не отчаивается и несмотря на трудности хочет работать только в нашем центре. Но, на самом деле, наша цель – обеспечить кадрами не только наш центр, потому что здесь мы не можем обеспечить работой всех.

Другой причиной их ухода являются деньги. Например, издание «Азия-Плюс», которое является достаточно богатым, в последнее время привлекает к себе на работу наших бывших и даже действующих сотрудников. Парвиз Турсунзаде — оператор «Азия Плюс», Бахманер Нодиров, заместитель главного редактора, Мусо Бобоходжиев, репортёр, Мазхаб Джумаев, который некоторое время работал у нас, а затем перешел в другую газету, все они сейчас работают в «Азия Плюс».

Когда мои воспитанники приходят и говорят, что хотят работать в другом месте, я говорю: «хорошо, главное, чтобы у вас была возможность зарабатывать на жизнь и двигаться вперёд. Ведь мы не можем платить вам столько, сколько платят в других изданиях, но мы гордимся тем, что наши ребята могут зарабатывать больше благодаря своей профессии.

В нашем центре все чувствуют себя свободно. Здесь никто не отдаёт приказов, нет ежеутренних планерок, как в других местах. Сотрудники сами приходят, и независимо от времени просят дать им тему или задание и самостоятельно выполняют их. А самое главное, наши воспитанники, где бы они не находились и где бы не работали, по одному моему приглашению сразу же являются в мой кабинет.

— Сегодня в Таджикистане появился ряд СМИ, работающих за счет грантов или финансирования. Своими высокими гонорарами они привлекают много молодых журналистов, в том числе и ваших воспитанников. Что вы думаете по этому поводу?

— К несчастью, мы настолько зависимы от своего желудка, что не знаем, как нужно правильно использовать гранты. К примеру, у нас совсем не было денег. Мы начали все с кредита. В первый год мы основали центр, а затем постепенно создали другие газеты. Сегодня у нас есть три газеты, одно информационное агентство, новостной сайт и YouTube — канал. Все это появилось за счет полученных грантов. То есть мы использовали полученные гранты, а оставшиеся деньги тратили на организацию нового дела. В других изданиях или СМИ дело обстоит не так. То, что осталось, руководитель тратит на себя. Поэтому я на 100% уверен, что всё, что начинается при помощи гранта, если оно плохо регулируется, быстро заканчивается. Даже проекты действуют в СМИ до тех пор, пока не закончатся деньги.

— Есть ли разница между современными журналистами и журналистами вашего или ещё более раннего поколения? 

— Я думаю, что раньше журналисты были более ответственными и совестливыми, они опирались на факты. Сегодня с появлением Интернета человек, который ничего не смыслит в журналистике, не знает ее истории, не ведает о том, кем были Отахон Латифи и Мухиддин Олимпур, взяв интервью у уличной проститутки, объявляет себя блогером. К несчастью, наш народ продолжает слушать и поддерживать таких людей, что становится причиной их звёздной болезни. Почему-то они сразу же начинают считать себя звездами журналистики. Я знаю блогеров, у которых есть сотни тысяч подписчиков, хотя они ничего не смыслят в журналистике. Поэтому я не воспринимаю их творчество всерьез. Хочу сказать, что к несчастью, таких журналистов, которые могут анализировать и выполнять журналистскую миссию, единицы.

— Вы когда-то преподавали на факультете журналистики. Сегодня мы часто слышим, что современные студенты ленивые и неграмотные. Поскольку вы и сегодня работаете со студентами в сфере журналистики, согласны ли вы с этим мнением?

— Я не согласен с тем, что нынешние студенты ленивые и не хотят учиться. В прошлом, чтобы поздороваться с обычным сотрудником «Комсомола Таджикистана», мы часами сидели за дверью и ждали. Сегодня всё не так. Сегодня для молодежи открыты двери любого главного редактора. Есть молодые ребята, которыми мы сможем гордиться в будущем. Есть, но у них нет поддержки. Финансовое положение нынешних студентов совсем другое. После первого или второго курса их голова занята мыслями о том, как заработать деньги и обеспечить семью. Задача студента — учиться, а у нас всё не так. Потому как не у всех студентов хорошие жизненные условия. Они думают о том, как оплатить учёбу в университете, думают о том, куда можно поехать на заработки. Им действительно очень трудно.

— Какие воспоминания о молодости остались у вас?

— Наша молодость пришлась на годы гражданской войны в Таджикистане. По сути, у нас и не было молодости. Видя, как живёт сегодняшняя молодёжь, я даже немного завидую ей. Я бы хотел, чтобы и у нас была такая молодость. Мы ходили в университет под свист пуль, как в Афганистане. Утром, когда мы выходили из общежития, мы не знали, вернемся вечером обратно или нет.

— Вы сказали, что свобода означает действие в соответствии с законом. Знают ли наши журналисты о своей законной свободе?

— Существует много законов, защищающих нас — журналистов. Но мы не умеем ими пользоваться. Например, в Уголовном кодексе Таджикистана есть статья «Воспрепятствование профессиональной журналистской деятельности». За время своей журналистской деятельности, кроме Зафара Абдуллаева, я не видел ни одного журналиста, который бы предъявил иск кому-либо по этой статье.

Законы защищают нас, определяют наши права и обязанности, однако сами журналисты бездействуют.

— В одном из своих интервью вы упомянули о самом серьезном случае цензуры, с которым вы сталкивались в своей карьере. Однако подробностей вы не раскрыли…

— В 2010 году бывший министр обороны Республики Таджикистан Хайрулло Шерали объявил все частные СМИ врагами и даже заявил, что они сотрудничают с террористами. Это даже показывали по гостелевидению Таджикистана. После этого все издания одно за другим закрылись. В течении четырёх — пяти месяцев мы стучались в двери правоохранительных органов, пытались убедить их в том, что мы не террористы. Все это случилось только лишь из-за одного нашего вопроса. Один из чиновников министерства обороны, комментируя события того года, сказал: «Ещё летом мы знали, что в ущелье Камароб обосновалась террористическая группа».

Во время этого инцидента в ходе столкновений погибло 28 молодых людей, служивших в армии, которых мобилизовали для участия в военной операции. Мы задали вопрос чиновнику: «Скажите, кто несёт ответственность за смерть этих 28 человек? Если вы с лета знали, что там находятся террористы, то могли бы отправить туда специальную группу, почему вы этого не сделали?»

После этого они восстали против нас, и мы поняли, что оказывается искать правду, делать добро, спрашивать о гибели молодых людей, является грехом. Большей угрозы и цензуры я не видел и не слышал за всю свою жизнь.

— У каждого, кто читает ваши сочинения, складывается впечатление, что вы в основном пишите о боли, печали, предательстве, одиночестве и, в целом, на пессимистичные темы. Почему?

— Наверное, потому что в жизни я, в основном, сталкивался с отрицательными человеческими качествами.

 — Можете ли вы объяснить, почему однажды сказали: «Я могу подытожить свою жизнь тремя словами: одиночество, мечты, смерть»?

— Потому что, когда сталкиваешься с такими отрицательными качествами, понимаешь, что ты действительно одинок и в таком обществе ты не сможешь осуществить свои мечты. В этой ситуации кроме смерти ничего больше не хочется …

— Вы – человек творческий. Все с интересом читают ваши рассказы, статьи и детективы. Вы никогда не задумывались над тем, чтобы написать роман или какое-нибудь объёмное произведение?

— Да, один раз даже пробовал. Но не хватало времени, чтобы довести дело до конца. Если бы у меня было время, наверное, я бы уже защитил кандидатскую диссертацию. Возможно в старческом возрасте, когда освобожусь от всей этой суеты, начну писать объёмные произведения.

— В начале каждого вашего детектива приводятся слова: «Совпадение фактов и цифр с биографиями людей – это случайность. Сюжеты – это вымысел и авторская фантазия». Однако очень часто, прочитав каждый рассказ, мы — ваши воспитанники, сравниваем героев с отдельными лицами, в частности, ассоциируем жизнь главного героя с Вами. В чем здесь секрет?

— Дело в том, что фраза, которую вы упомянули – это, своего рода, «самоспасение». Эти слова не раз спасали мою жизнь. Когда ко мне предъявляли претензии, я говорил: «Я ведь заранее предупреждал, что всё это вымысел, а не реальность».

Но, на самом деле, все это — результат расследований, скандалов, судебных исков, которые мы не смогли опубликовать в рамках журналистского расследования. Поэтому, мы опубликовали это в виде детективного рассказа.

— В каждом вашем сочинении можно почувствовать высокий смысл любви. Почему?

— Любовь – самый большой двигатель в жизни. То есть, когда ты влюблён, любовь заставляет тебя стать лучше, показать себя с лучшей стороны, хотя бы в глазах любимого человека, почувствовать себя счастливее и успешнее, она заставляет стремиться покорять вершины, которые когда-то казались недоступными. То есть ты не боишься проблем. Любовь, действительно, главный двигатель.

— Как вы думаете, что такое предательство?

— Предательство — это то, с чем я сталкиваюсь почти каждый день. Предать могут друзья, коллеги, любимые люди. Я больше не удивляюсь, когда вижу предательство, ведь я знаю, зачем люди это делают.

— Предательство можно простить?

— Вообще-то я никогда не прощаю. Бывают моменты, когда я забываю о проступке того или иного человека и прощаю его, но всего лишь на некоторое время. В сердце все равно остаётся след.

— А что для вас одиночество?

— Единственное богатство, которое я до сих пор не смог найти. Вы сами видите, меня ни на минуту не оставляют в покое. Одиночество – это чувство, о котором кто-то мечтает, кто-то устал от него, а кому-то оно надоело. Я считаю, одиночество – это большая ценность, так как в этом состоянии человек остается наедине с самим с собой.

— Как вы относитесь к табаку и алкоголю?

— На самом деле сигареты и вино – это мои «собеседники», которые намного лучше моих реальных собеседников. С ними я могу поделиться своими душевными переживаниями, которыми не могу поделиться с людьми.

— Вам когда-нибудь приходилось бороться за должность?

— Вы знаете, когда я был главным редактором газеты «Фараж», Зафар Абдуллоев предложил передать газету в распоряжение центра. Я был против, но у меня не было другого выхода. Я никогда не стремился стать главным, ведь у руководителя слишком много проблем. Все удары в первую очередь приходятся на него. Со временем так и случилось. Это было от безысходности.

— В ваших статьях, которые вы публикуете в колонках газеты «Фараж», явно чувствуется критика в отношении чиновников. Скажите, когда вы сталкивались с каким-нибудь чиновником вы не чувствовали никакого смущения?

— Действительно, однажды я написал в колонке под названием «Дилзанак» (не дословно тадж. «инфаркт»), что «…некоторые люди даже попали в реанимацию», но я в тот момент не знал, что шесть или семь чиновников действительно лежат в больнице. Я узнал об этом позже, и когда встретил этих людей после их ухода с должности, я действительно почувствовал смущение, как будто я посмеялся над их состоянием.

Кроме того, что тематика этой колонки привлекает внимание читателя, многие читают и строят предположения по поводу того, что будет, кто уйдет, кто придет, а иногда даже удивляются тому, что написанное мной и то, о чём никто даже подумать не мог, в итоге оказывается правдой…

— Многие ваши работы, в том числе переписка с Абдулвахидом Зеваром в закрытой форме, затрагивают различные проблемы. Вам когда-нибудь выражали протест по поводу этих писем?

— У нас с Абдулвахидом много читателей. Абдулвахид – это поэт, у которого есть реальное видение и понимание вещей. Я чувствую облегчение, когда пишу ему «письмо». Мы пишем, чтобы излить душу. Нам неважно, протестует кто-то или нет. Я не раз был свидетелем того, что нашу переписку многие читали с интересом, и даже когда мы не писали письма, нас спрашивали, почему вы больше не пишете. Но мы намерены продолжить нашу переписку в несколько иной форме.

— Во время событий на таджикско-кыргызской границе многие жаловались в социальных сетях на слабую работу таджикских СМИ. И в самом деле почему в том числе и «Фараж» бездействовал?

— Если не ошибаюсь, лет шесть — семь назад я предчувствовал угрозу возникновения пустоты в информационном пространстве Таджикистана в случае таких конфликтных ситуаций. Именно поэтому мы создали сначала сайт, а затем и информационное агентство «SugdNews». Я объяснил всем бывшим и нынешним руководителям Согдийской области, что нужно создать такое независимое агентство, которое в случае необходимости сможет защитить интересы и позицию Таджикистана. К счастью, они поняли это, и в результате мы создали не только русский, но и английский раздел «SugdNews».

Теперь мы намерены любым возможным способом активизировать кыргызский раздел «SugdNews», чтобы разъяснить правду народу Кыргызстана. В те дни агентство активно работало, но никто, кроме меня и вас, не читал статьи, которые мы публиковали в газетах «Самак» или «Фараж». Поэтому мы старались, чтобы из всех наших СМИ агентство «Sughdnews» работало более активно. Публикуя новости на разных языках, мы можем показать другим позицию Таджикистана.

Другая причина, по которой наши издательства не работали активно, это то, что, к сожалению, в нашей стране соответствующие органы действуют не так быстро, как органы Кыргызстана, которые ежесекундно сообщают о предпринятых шагах и результатах встреч и, поскольку у нас не было официального источника, мы не могли писать что-то от себя.

— Мы знаем, что вы много раз подчеркивали значимость фигуры Иброхима Усмонова в таджикской журналистике. Интересно, какую лепту внёс профессор лично в вашу деятельность?

— Действительно, роль профессора Усмонова в моей жизни неизмерима. Да, я упомянул о четырех значимых ролях профессора, а сейчас этот человек в пятый раз вносит лепту в мою жизнь — он заставляет меня поскорее защитить кандидатскую диссертацию. Дай Бог ему долгой жизни!

— Какое наставление своего отца стало вашим девизом по жизни?

— Мой отец был поэтом. В Зеравшанской долине он более известен, чем я. Иногда я в шутку говорил ему: «Отец, ваши стихи очень заурядные». Он с улыбкой отвечал: «Во всяком случае, люди читают мои стихотворения больше, чем твои сочинения».
В частности, одно из его стихотворений не сходит с уст зеравшанских певцов:

«После моей смерти,
Не плачь, мой дорогой сын.
Утром ты у моей могилы,
Лучше прочти молитву».
В этом стихотворении есть четверостишье:
«Не будь слишком высокомерным,
Помогай сиротам.
Знай, мой мальчик.
Несчастная доля у сирот».

Я всегда стараюсь следовать посылу из этого четверостишья. Если кто-то попадет в беду или в чём-то нуждается, я стараюсь ему помочь.

— Вы когда-нибудь задумывались о будущем вашего издательства, Центра журналистских расследований, сайта?

— Будущее зависит от обстоятельств. Самая главная задача центра —  приспособиться к новым процессам современной журналистики. То есть теперь нужно делать упор не на печатные издания, а на электронные публикации, иллюстрации и YouTube. Мы уже начали работу в этом направлении. Я не знаю, кто придет на моё место потом, но прежде чем он начнет работу, я обязательно скажу ему, что нужно идти в ногу со временем и не отставать.

— Один из ваших детей сейчас учится на факультете журналистики. Можно ли сказать, что в будущем он продолжит ваше дело?

— Не знаю, Додварз любит журналистику не так сильно, как я. Иногда он говорит: «Я поступил на факультет журналистики только из-за того, что вы заставили меня, сказав, что кто-то должен продолжить моё дело».

Мой старший сын точно также не любит мою профессию. И я их понимаю. Разница в возрасте между ними два года. Возможно, видя мои страдания, они разочаровались. Они были свидетелями того, как меня пять раз оперировали, пять раз избивали, у меня было три сердечных приступа.

Думаю, с этим связано их разочарование. Тем не менее, мой младший сын во многом похож на меня, точнее его поведение, черты характера и даже взгляды такие же, как у меня. Его зовут Оламафруз, и ему сейчас десять лет, но я не знаю, насколько он интересуется журналистикой, поскольку он еще маленький. Хотя, когда ему было восемь лет, он заставил меня опубликовать его книгу. Я никогда не забуду, как сказал ему: «Ты ещё маленький. Тебе ещё рано публиковать книги». Он сразу же ответил мне: «Отец, ты опубликовал пять книг. В одной семье не могут уместиться два писателя. Ты — старый писатель, не хочешь уступить дорогу молодому».

Поэтому я думаю, что, даже если эти двое не пойдут по моим стопам, то Оламафруз обязательно продолжит моё дело.

Автор: Шодмон Кенджаев — Halva.tj